Интервью для журнала PSYCHOLOGIES. Январь, 2011

Psychologies. В «Щелкунчике» у вас два разных образа – взбалмошной мамы, которая бегает по дому, без конца что-то напевая, и мудрой феи, которая в критический момент наводит порядок и спасает маленьких героев. А вы для своих детей чаще кем бываете, наверное, сказочной феей?

Юлия Высоцкая. Нет, я нормальная мамаша, иногда нервная, с постоянными «Не отворачивайся от стола! Не кроши хлеб! Ты руки помыл?» Думаю, дети воспринимают меня как родного человека, который их очень любит, и которого они любят. Я могу быть очень строгой, наказать их за что-то. У нас нормальные партнерские отношения. И совершенно не сказочные, к сожалению (смеется).

Однако, как многим видится со стороны, реальную жизнь своих детей вы строите по волшебному сценарию: они обитают в старинном загородном доме, подолгу живут за границей, говорят на нескольких языках, едят волшебно вкусную еду, приготовленную вами в телепрограмме … Для большинства российских детей это сказочные, нереализуемые возможности…

Я делаю все то, что на моем месте сделала бы каждая любящая мать. Наверное, моим детям дано больше, чем большинству их сверстников в нашей стране. Но свои возможности они не воспринимают как безграничные. Они знают, что им можно, а что нельзя, они следуют определенным правилам. Например, им позволено только одно пирожное в неделю, да и то, если нет замечаний по поведению или плохих оценок. Мне, конечно же, хочется их баловать и радовать. Но поскольку я часто и надолго уезжаю, то не хочу, чтобы мамино присутствие ассоциировалось у них исключительно с подарками: мама приехала, завалила их коробками и снова уехала. Неправильно это!

Где вы их видите в будущем?

Не знаю, правда. Я бы хотела, чтобы они жили там, где будет хорошая экологическая обстановка и где они смогут себя реализовать. Вернее, наоборот: сначала – себя реализовать. Мало кто из нас сам решает, где ему жить и работать. Мы ограничены, скованы рамками своих возможностей: «только здесь ты и можешь пригодиться, и будешь только здесь, потому что другого выбора у тебя нет». И вот я делаю все, чтобы у них этот выбор был как можно шире – чтобы они чувствовали себя свободно и везде могли найти себе применение. Ведь чтобы быть нужным и «своим» в Италии, ты должен владеть одним кодом общения, во Франции другим, в России – третьим. А еще мне важно, чтобы они много читали, чтобы у них был хорошо развит вкус к тому, что хорошо, а что плохо.

Вы вкладываете в детей то, чего вам самой не хватило в детстве?

Мне ничего не хватило в детстве. А вам разве хватило? Я по-английски заговорила только в 23 года! Я была счастливым ребенком, но мне тогда никто ничего не дал! По крайней мере, не больше, чем любой другой советской девочке, жившей в провинциальном военном городке. Но знаете, даже там я все-таки выросла человеком, который любит читать, смотреть хорошее кино, я выросла человеком дисциплинированным. Любящим работать. Это тоже немаловажно. Знаете, я встречаю много наших соотечественников, живущих в Англии или в Италии, у которых нет ни того ни другого…

Вы не раз говорили, что мама с бабушкой вас баловали и не принуждали ничего делать. Откуда же такое трудолюбие?

Меня не баловали. Хотя, действительно, делать ничего не заставляли, это и не нужно было: я все делала сама. Помогала маме и посуду мыть и убираться. С 8 лет все время сидела с младшей сестрой. У моих детей, честно говоря, обязанностей по дому гораздо меньше. А настоящая работа началась уже в институте, когда было понятно: либо ты работаешь, либо вылетаешь из института. Мною определенно двигало тщеславие, самолюбие. Ведь если ты не работаешь, значит, не будешь самым лучшим на экзамене, на показе. А если ты не лучший, зачем тогда вообще становиться актером? Потом я встретила Андрея Сергеевича – трудоголика, каких еще поискать. Он вообще не умеет отдыхать. Но даже если бы я вышла замуж за очень обеспеченного человека и мне не надо было бы больше зарабатывать деньги, не представляю, как бы я жила. Сошла бы с ума, точно. И извела окружающих. Энергия, которая не находит выхода – это страшная разрушительная сила.

И все же, что в вашей жизни стало определяющим фактором успеха – работа или везение?

Чтобы это понять, надо жизнь до конца прожить. Во-первых, мне действительно, все время везет, пока везло, по крайней мере. Но с другой стороны, мне трудно себя упрекнуть в том, то я чего-то не делаю – я работаю настолько много, насколько позволяет мне мое здоровье. Могу сказать одно: под лежачий камень вода не течет, а я уж точно не лежачий камень.

Удается ли вам справляться с обидой или раздражением, которые неминуемо возникают в любой работе?

Сами собой они, конечно, не исчезают, надо над собой работать. Я не знаю ничего лучше, чем просто запереться на время одной в комнате. Сон тоже помогает. Но самый верный способ – проанализировать причину. Когда понимаешь, что тебя так вывело из себя, раздражение быстро уходит. У меня жуткий характер – я перфекционист и слишком требовательна к себе и другим. Когда кто-то меня подводит, я очень расстраиваюсь, потому что не могу представить, что я поступила бы также. Но ведь это неправильно – других судить по себе! В общем, я работаю над собой, чтобы быть менее требовательной. Сначала я, конечно, выясню, почему случилось то, что не должно было случиться. А потом просто сбрасываю это с себя, просто физически переключаюсь на что-то другое и очень скоро, действительно, отвлекаюсь. Знаете, это на самом деле легко сделать! Хорошая музыка еще помогает. А можно детям сделать что-нибудь приятное. Например, пойти в кондитерскую и купить им то, что редко позволяешь. И всем сразу хорошо.

Вам, действительно, всегда есть, на что переключиться – на семью или театр, кино или книги… Но есть ли у вас ваше личное пространство, где нет никого, а только вы одна? Много ли места оно занимает?

Процентов 20, наверное. Смешно его цифрами определять, но мне и этого мало, конечно. Я очень люблю бывать одна. И редко себе это позволяю. Пожалуй, только когда бегаю. Или когда есть силы встать пораньше, пока все спят. Последний месяц был просто сумасшедший – я ни дня не могла бы побыть сама с собой. Поэтому чтобы восстановиться, я обязательно уезжаю куда-нибудь от семьи, от работы – хоть на недельку. Мне ведь многого не надо – побыть одной, помолчать, погулять, побегать. Пару раз в году мне это удается.

5 лет назад, в интервью Psychologies вы сказали, что занялись медитацией, желая расслабиться и обрести покой. Есть результат?

(смеется) Я, действительно, стала спокойнее. Хотя по-прежнему могу замучить себя и окружающих своими требованиями, но я перестала относиться к этому как к своему недостатку – вот что случилось. Я перестала себя есть за свой перфекционизм. Сожаление – по поводу того, что ты чего-то не сделал, неправильно поступил – одно из самых разрушительных чувств. Теперь я меньше сама себя раздражаю. И знаете… у меня появилось такое ощущение, которого точно не было пять лет назад – «если не сейчас, то когда?» Вот я тут целый месяц осенью проходила в короткой юбке и шортах. Я и не помню, когда еще осенью со мной такое было? Обычно ведь сапоги, брюки. Я сама смеюсь, и муж удивляется: «Что с тобой случилось? Я не мог заставить тебя надеть мини-юбку столько лет!» Такое хорошее состояние души, знаете, как в «Мадам Бовари» - только не в отношении любовных связей, а в отношении вообще жизни. Ни в 20, ни даже в 30 лет я не понимала, что 35-40 лет – это самый прекрасный возраст, настоящий расцвет. И мне очень нравится жить сейчас, очень. И нравится свое состояние сейчас. Меня перестало заботить, сколько я вешу, я перестала взвешиваться. И вообще перестала уделять внимание идеальным формам – своим или чужим, перестала говорить «Ах, как жаль, что мои ноги на 5 см короче, чем у нее»…

Вы и постриглись недавно – оттого, что внутренне изменились? Ведь долгое время у вас был такой женственный образ, длинные волосы, прически в стиле Грейс Келли. А в вас нынешней кого все-таки больше? Взбалмошной девчонки или женщины?

Я не могу сказать, что моя прическа как-то соответствует внутреннему состоянию. Скорее уж, одежда. Я давно хотела постричься, но оказалось, что со стрижкой хлопот больше. Не люблю волосы укладывать, не сушу их – у меня дома даже фена нет. Так что я решила пока волосы отращивать. А что касается образа… По-моему, это неправильно – самой себя определять. Получается, что ты свой образ создаешь искусственно. Могу сказать только, что по природе своей, наверное, я не очень отношусь к женственному типу, и движения у меня, скорее, резкие. И тут ничего не поделаешь: гены. Я – казачка. Сказать «баба», наверное, очень грубо. Но я такая, женщина-лошадь. Из тех, кто берется и делает.

Вы говорили, что в юности ощущали себя старше своей матери. А теперь, похоже, помолодели?

Знаете, ощущение возраста – такая странная и относительная вещь. Что касается мамы, я и сейчас ощущаю себя старше ее (смеется). До сих пор чувствую, что несу за нее ответственность и что я более взрослый человек, чем она. Но бывают ситуации, когда я абсолютно беспомощна. Например, недавно в школе мне сказали, что Петя обидел какую-то девочку, и я страшно растерялась, потому что просто не представляю, как Петя вообще мог кого-то обидеть… А требовать с учителя ответа - «Вы там разберитесь!» - тоже не умею. Мне кажется, что ребенок должен быть самостоятельным и немножко одиноким, должен иметь свое собственное пространство. И это пространство начинается в школе. К счастью, вскоре выяснилось, что это была ошибка, но я помню это свое состояние полной растерянности. А вообще, я себя лет на 19 ощущаю, и для меня это вполне сознательный возраст. Когда я вижу нынешних 18-19-летних «детей» -  не понимаю, как в этом возрасте можно быть такими инфантильными?

Лет через 15 вы какой себя видите?

Гм… Наверное, я все-таки постригусь коротко. Но в целом, думаю, не изменюсь сильно. Хочется видеть себя худой, подтянутой и бегущей. И умудренной какими-то медитативными занятиями. Хотя я до сих пор пока не нашла своего учителя. Ищу и не нахожу. Может быть, процесс поиска – это и есть моя дорога, может быть, мне и не суждено его найти?

Ну, одного учителя вы уже встретили – я имею в виду вашего мужа. Вы ведь по-прежнему считаете себя его ученицей?

Знаете, ученичество – очень ценное для меня состояние, люди, которые всю жизнь учатся – они живые. Они близки и понятны мне. В чем-то я могу назвать себя мастером. Например, могу хорошо сделать лимонное суфле. Но это не значит, что я отлично приготовлю любое суфле. И у Андрея Сергеевича я очень многому продолжаю учиться.

Вам важно видеть свои несовершенства, быть недовольной собой, чтобы не успокаиваться и идти вперед?

С недовольством собой я борюсь. Другое дело – жить с ощущением реальности. Оно же не всегда бывает совершенно солнечным и прекрасным. Чувствовать реальность – значит понимать, что всегда, в любой ситуации все может быть «еще лучше», точно так же как и «еще хуже». Например, я понимаю, что знаю французский язык неплохо, но вполне могла бы знать его и получше. Я довольна своим телом, но понимаю, что можно сделать его еще гибче, легче, послушнее. Ощущение реальности – это еще и трезвая оценка своего места в этом мире. Я много работаю в театре, на телевидении и каждый вечер падаю без сил. Но ведь моя работа несравнима с тем, что делают спасатели или даже воспитатели в детском саду, это все гораздо серьезнее. Я знаю свое место. И при этом постоянно думаю о том, как я счастлива иметь то, что имею и быть там, где я сейчас. Я прекрасно понимаю, что могла оказаться совсем в другом месте, и неизвестно, была бы я так счастлива, как счастлива сейчас.

Страх не оправдать доверие мужа – о котором вы говорили несколько лет назад – вы испытываете его до сих пор, каждый день?

Не совсем так. Хотя, по-моему, это вполне естественное чувство по отношению к человеку, которого ты боготворишь, значение которого для тебя велико. Знаете, мне страшно повезло, потому что… Любовь в любой момент может улетучиться. Раньше я думала, что любовь – это работа. Но теперь я понимаю, что еще и везение. Это миллионы обстоятельств и уникальный набор случайностей, которые сохраняют ваши отношения живыми. И одного твоего желания часто бывает недостаточно. Повезло, что мое чувство, мое отношение к мужу такое же сильное, а может быть, даже и сильнее, чем было 14 лет назад, когда мы познакомились. И до сих пор – в работе ли, дома ли – для меня нет ничего лучше его похвалы.

Как сохранить себя, свое пространство рядом с человеком, который для тебя априори всегда на первом месте? Как не быть подавленной абсолютом?

Мне кажется, сознательная установка «сохранить себя» может только навредить. Я никогда не ставила перед собой такую задачу. Мне, наоборот, всегда было важно меняться, становиться лучше. А потом… От меня ведь никто не требует быть идеальной. Безупречной во всех отношениях. Муж часто говорит, что ему мило во мне все, включая и те качества, которые меня саму не устраивают. И для женщины это очень важно – понимать, что ее принимают такой, какая она есть. Если же на тебя все время смотрят критически и заставляют себя переделывать – наверное, там нет любви большой и сильной.

Многие считают, что муж вас лепит, именно как Галатею, отсекая лишнее, нагружая, воспитывая.

Знаете, все, что я могу – максимально искренне отвечать на ваши вопросы. Но в интервью невозможно полностью рассказать себя. Даже перечитывая свой дневник, я понимаю, насколько я себя на бумаге ущемляю. А что уж говорить об отношениях двух людей, которые невероятно сложны? Для меня самое главное то, что мы до сих пор способны часами говорить о наших отношениях, друг о друге, и нам это нескучно. Вот что прекрасно. А то, как наши отношения интерпретирует пресса – не имеет для меня большого значения.

Знаете, я только что поняла: именно вот это мое постоянное ощущение, что «все так хорошо, что даже страшно» - оно-то и не дает мне останавливаться. Занятия собой, самосовершенствование и размышления о себе мне нужны не для того, чтобы соответствовать человеку, который рядом со мной, а для того, чтобы соответствовать той прекрасной жизни, которой я сегодня живу!

Какое-то место в этой жизни занимает вера?

Сложный вопрос. Я не могу ответить однозначно, верую я или нет. Я верю в жизнь. Верю в любовь, в отношения двух людей. Верю в то, что они вдвоем могут что-то построить. Я знаю, что нужно верить в самого себя. Но если говорить о вере религиозной – наверное, это слишком интимный вопрос. Могу сказать только одно: я бы хотела быть определеннее в этом вопросе, хотела бы верить тверже  – мне кажется, так мне было бы легче жить.

Алла Ануфриева